Архив статей об Углекаменске и Казанке
Конкурс
В поисках корня жизни
В вагоне поезда попутчик Михаил Афанасьевич Мельников посмотрел на меня с укором.
– Ты не обижайся. Арсеньева читал?
– Читал в школе. Классика. Когда было-то?
– Далеко. Да не далече. С этих самых мест он начинал, что мы проехали.
– Возьми в библиотеке книги о его походах по Приморью, Дальнему Востоку. Приглядись, многое узнаешь – угадаешь. Не всё увидишь. Повырубили многих и многое. Да и тем местом, куда едешь, поинтересуйся. Рядом село Казанка, ему более ста лет. Там партизаны и интервенты были. Вот и памятники погибшим стоят с тех пор. Много чего узнаешь: о Лазо, и легенду об отважном Булыге, и ещё много чего откроется. Край полюбишь.
Подъезжая к селу Казанка, он показал в окно, по правую сторону.
– Видишь, стела среди деревьев стоит? Там первые партизаны этого села похоронены, что с интервентами четырнадцати государств и их пособниками воевали, отстаивали советскую власть в 1919-1921 годах.
Впервые от живого жителя этих мест, участника Второй мировой войны 1939-1945 годов, я услышал о действиях партизан в Сучанской долине, как она именовалась до 1970 года. Одно дело, когда читаешь книгу, другое дело, когда рассказывает и показывает живой свидетель. Прочитал Арсеньева и убедился в правде слов моего знакомого. Ещё больше поразило, сколько всего натворили неразумного. На лечении в Москве увидел фильм «Поговорим, брат», только в середине фильма дошло – это же про Сучанскую долину и странно заманчивый хребет Чандалаз, где действовали партизаны.
Переехав в 1996 году в эти места, заново прочитал Арсеньева и Фадеева и понял: богат край не только ископаемыми, но и людьми. Так, что Арсеньев в дневниках своего первого похода 1902 года пишет:
«Передо мной расстилалась большая долина со сложным разливом рек, текущих с запада и с севера на юг. Прямо на север уходил хребет Дадянь-Шаня (теперь – Сихоте-Алинь. Б.Д.), сзади возвышались отроги Чандалаза, а на востоке все это пространство замыкали горы Тачинь-Гуана (теперь Макаровский и Арсеньевский хребты. – Б.Д.).
Весь этот сложный рельеф порос буйной растительностью: травы и кустарники были выше человеческого роста, деревья стояли гигантские, шесть или девять казаков могли только обхватить дубы и кедры. Их завалы делали наш путь неимоверно трудным».
Теперь смотришь на долину, она просматривается в зимний и весенний период далеко, пока не загустеет листва, да и тогда, бывает, видны населённые пункты. Кругом поля, заросшие полынью в человеческий рост. Кое-где над лесом стоят величественные шапки кедра, лет по 30-40, а таких гигантов, как описывал Арсеньев, давно нет. Из литературных источников известно, что Золотая долина (Сучан) называлась Солнечной. Жили в ней многие народы, и победить их никто не мог, только монгольское нашествие уничтожило эту цивилизацию. Цивилизация исчезла, а символы остались и стоят от Атлантического до Тихого океанов – это восьмиконечная звезда. Символ изображает цветок лотоса, восьмилепестковый в кольце – символизирующий единство мироздания. В древней поэзии мира говорится прямо, что пять колен вышло из рая – междуречья и разошлись они везде, ставя и славя восьмиконечный символ. Даже на Асуанской плотине в Египте заслуженный строитель России поставил символ лотоса на стеле в 77 метров. Есть ещё тайны...
Изучая новое местожительство, я узнал, что хожу на почту, в магазин мимо «реликвии XX века» – партизанской базы-землянки, построенной в 1919 году. Вспомнил слова Михаила Афанасьевича об этом, но он как более двух лет ушёл в мир иной.
Перечитывая Арсеньева, наткнулся на фразу – в 19-м году XX века в селе Сергеево Ольгинского уезда заседал Земский собор Советской власти. Представитель села Казанка обратился к присутствующим призывом объединиться в действиях против интервентов, чтобы отряды партизан не терпели неудачу. Председательствующим был Сергей Лазо.
«А мы пошлём в Сучанскую долину для координации действий Александра Булыгу. Хоть он и молод, а дело знает».
Все увидели высокого человека с открытым лицом, с шапкой густых волос на голове. Так впервые прочитал, что Булыга был в Сучанской долине.
Разыскивая сведения о партизанах и расспрашивая их родственников, я выяснил, что никаких материалов у них не осталось. Они говорили, что в 1980-х годах всё забрали в музеи. В местных музеях и библиотеках были только ксерокопии или типографские оттиски. Через некоторое время встретился с заведующей библиотекой N10 села Казанка Овчинниковой Любовью Васильевной. Нашлось фото стелы 1960 года и копии фотографий первых партизан, но без указания фамилий. Были воспоминания участников партизанского движения, но мало, в живых почти никого. Первых партизан жители снарядили ещё в 1918 году.
– Да вы сходите, – сказали мне, – к бабе Павлине. Она недалеко живёт, – и показали на дома через лог на берегу реки Тутагоу. – Там раньше была улица Сахалинская, теперь Заречная, спросите Березину Павлину Павловну. Ей 91-й год, но она в здравом уме и суждении. Это её тётю Клаву и мать тёткину Харитину Дунаеву расстреляли за связь с партизанами.
Она, рассматривая копию, почти сразу ткнула пальцем в бравого солдата.
«Это же Тимошка. Тань, смотри», – она позвала младшую сестру.
Сердце замерло. Тихо спросил: «Какой Тимошка?»
«Тимошка Мечик! Ох, и бравый был».
И начала говорить, только слушай.
«Тимошка до первой германской был у нас учителем. Возвратились они с фронта в начале 1918 года. Он, Пётр, мой дядя Дунаев и с ними приехал Влас Гуньков. Влас согласился пойти в примаки к Дунаеву Алексею Анисимовичу, одному из основателей нашей Казанки. Очень ему полюбилась дочь Дунаева – Клавдия. Пётр, тот осенью ушёл в город на рудник (шахту). Пришедшие рассказывали вечерами и по праздникам, в другое время дед Дунаев не терпел пустопорожних разговоров, как они воевали. Как сделалась революция в Европейской России. Говорили, что и нам надо делать, как в «Европе». Дед Дунаев очень долго не соглашался. Всё слушал и качал головой. А когда молодёжь наседала, ответствовал: «Круто берёте без царя, без управы. Круто... не споткнуться бы...»
На все их восклицания был ответ: «Землю пахать и сеять знаем. Языков не знаем. Как и кто будет державу представлять?» Молодёжь не сдавалась: «Мы будем, как Мечик, грамотные от земского совета будут управлять». Дед Дунаев хмыкал: «Мы!..» – качал головой. – Думать надо». И додумал. Первым отдал своих зятя и сына в партизанский отряд в конце 1918 года. Тимофей Мечик, до школы ещё было время, переодевался в тёмную форму офицера, брал крестьян-партизан и ездил по сёлам в разведку, как проверяющий, знал языки. В один из дней в начале лета он пришёл к нам, переговорил с дедушкой моим и утречком они уехали. Дня через два я видела, как дедушка ускакал. Его отлучки нас не удивляли. Он был помощником командира партизан. К вечеру привёз на подводе двоих убитых. Глянула я и замерла. Там лежал муж тёти Клавы, Влас Гульков, и Мечик Тимофей в форме офицера. Подошедшим крестьянам объяснил, что мальцы постреляли, были в дозоре и их никто не предупредил. А они увидели – на телеге едут трое, среди них офицер, из-под сена вынимает красный бант и прикрепляет к форме. Вот они обозлились, что, мол, нас дурить собрался. Его первого и убили, а вторым – того, кто правил лошадьми. Третий убежал в лес. Да, тогда лес рос вплотную к реке и дорога шла вдоль реки. Это сейчас пространство светится. Тогда тайга была. Похоронили их на взгорке, аккурат посредине села. Вскорости после убийства Тимофея Мечика в деревню пришли партизаны. Бабушка Харитина Дунаева отвела их на дальнее кукурузное поле, чтоб кто лишний не видел, и накормила. Они сильно обносились и похудели. Уговорила их не нападать на военный гарнизон в селе Фроловка, что был через реку Сучан, а попробовать уговорить солдат перейти на сторону партизан и защищать долину. Так партизаны установили связь через бабушку Харитину и её дочь Клавдию. Когда уже всё сладили и договорились, партизаны ночью не получили сигнала и по совету бабушки Харитины ушли в тайгу. Дня через два пришёл солдат и рассказал, что всех заговорщиков арестовали и увезли в другие части. По словам Павлины Павловны Казимировой-Березиной, их предал местный житель Никита Симонов (я проверить это не смог).
В начале июля 1919 года ночью в деревню ворвались офицеры в тёмной форме, как у Тимофея Мечика, похватали бабушку Харитину Дунаеву и её дочь Клавдию, она была в положении. Вели допрос, били, пытали: Где партизаны? Как их вызываете? Сам Дунаев был на сенокосе в четырёх верстах у Белой пади, теперь там шахта «Правобережная». После избиения привязали их к телеге и увезли в сторону села Новицкое. Там, на горе Сенькина шапка, расстреляли (как это было описано в литературе). Дедушка Дунаев приехал через день, ему всё рассказали. Он запряг лошадь и привёз два трупа, которые нельзя было узнать, только по одежде и узнали. Их похоронили рядом с Тимофеем и Власом.
На этом злоключения не окончились. Через месяц прошла ещё одна волна офицеров Волкова, также хватали крестьян и сожгли школу в селе. С ними были и иностранные офицеры. Они привели пятерых партизан и у Казанского перевала их расстреляли, сами ушли в сторону бухты Находка. Партизаны собрали более двухсот человек и решили отомстить. Сообщили в город. Из села Сергеево пришли ещё партизаны. Они заняли всю долину до села Унаши. Положение банд Смирнова и Волкова стало критическим. В бухту Находка и Чень-ювань по их требованию вошли военные корабли, в основном японские. Корабли открыли артиллерийский огонь, но не видели цели и урона партизанам не сделали. Тогда с кораблей высадили десант, партизаны встретили его дружным огнём. Так продолжалось три дня. А с запада по Сучанской долине шёл десятитысячный корпус японских солдат, это заставило партизан уйти на север долины под село Сергеево, где был центральный штаб. Партизаны, уходя, взорвали подъёмники на перевалах, чтоб интервенты не могли возить уголь для кораблей ни во Владивосток, ни в бухту Находка.
Мне всё хотелось спросить у бабушки Павлины Павловны о Булыге, и я подал ей газету «Литературная Россия», N19, от 11 мая 2001 года, где на фото снят А.А. Фадеев. Я сложил газету так, чтоб было видно было только фото и слова «Солдат революции».
Каково же было моё удивление, когда Павлина Павловна (ей 91 год) взглянула и стала вновь звать сестру Татьяну. Показывая на фото пальцем, говорила: «У него портрет Петра Дунаева». И всё пытала, откуда я его взял.
Успокоив её немного, я развернул газету и показал, что она современная, из Москвы, а на фото человек, который и был послан сюда из села Сергеево для объединения партизан в долине и городе. Его фамилия, тут у меня самого непроизвольно вырвалось, Александр Булыга... Бабушка Павлина Павловна твердила – это Петр Дунаев, ей говорили, что Петра японцы убили в городе, но она в это не верила. Немного поговорив о том, как они тогда жили, я спросил: «Не знает ли она сестру Сергея Лазо? Он здесь, в Приморье, был самый главный представитель от народа».
Бабушка Павлина Павловна встряхнулась и заговорила: «Как не знать, знаю! Он же в доме деда проживал с ней, и не сестра это его, а женщина. Потом она ушла с их дальней родственницей в село Фроловка. Фамилия родственницы была Гордеева, их хутор сильно японские и другие части разорили». Сердце моё ёкнуло – женщина. Я решил уточнить, что значит женщина. Бабушка Павлина посмотрела на меня удивлённо: «Женщина – жена, значит». Раньше, если в церкви не венчались и не имели разрешения высшей власти, брак считался гражданским, вот и говорили не жена – женщина.
Так раскрылось ещё одна тайна. Эту тайну родная мать не открыла даже своему сыну, а его самого записала на фамилию Ланге.
Решил вернуться к Александру Булыге – Фадееву. Стал объяснять бабушке Павлине, что это портрет партизана из центра, послан был для освобождения Приморья от интервентов и после войны написал книгу «Молодая гвардия». Павлина Павловна поправила: «Я уже была замужем и слышала, дети читали об этом в учебниках».
«Вот и хорошо, давайте вспомним, не приходил ли этот человек с Витошкиным к вам, вернее, к дедушке ночевать.»
«Раз это не Пётр, то он и приходил, и ночевал, аккурат осенью ещё тайга была цветной. Переночевав, они и ещё трое крестьян ушли». Больше она его не видела. А того партизана, что с ним ушёл, видела в Углекаменске (Сучане Северном) перед войной, но он не признался ей, что был у них.
А.А. Фадеев в «Разгроме» написал:
«Переночевав в селе Казанка, я с партизаном-охотником и ещё тремя партизанами прошли три версты вверх по реке Тутагоу, после дождя идти было трудно, много завалов. Подошли к трём сопкам и свернули на северо-запад по еле заметной звериной тропе. Пройдя ещё версты полторы, оказались на вырубленном месте. А кругом была глухая тайга. В стороне лежали брёвна. Мы выкопали яму в три метра шириной, в четыре с половиной длиной. Углубили её на один метр и вкопали стояки. Нами руководил партизан-охотник. Через неделю мы построили и обмазали глиной землянку. Принесённое с собой стекло вставили в сторону восхода, откуда и подходила тропа. Печку сложили из бутового камня. Здесь впоследствии была организована база для казанских партизан, как промежуточная между Бровничами и Сергеевкой».
Вот теперь всё сошлось. Домик, что и сейчас стоит на половину в земле, и есть база партизан села Казанка. Я решил уточнить у Павлины Павловны: «Не была ли она там?» Она сказала, что с мамой они ходили на покос к Белой пади, но ходили верхом по западным сопкам. Внизу была тайга и болото. И мама ей говорила, что там, внизу, есть землянка, построенная партизанами из Казанки. Но они туда не ходили, там был страшно густой лес. А потом было столько работы, что некогда и думать об этом. Так и ещё один секрет сошёлся с предположением, что база-землянка была построена А.А. Фадеевым, партизаном И.И. Витошкиным и ещё тремя крестьянами из села Казанка. Этот участок (он находится в центре Углекаменска) используют под огород новые люди. В составленном С.Н. Преображенским биографическом очерке «Повесть нашей юности» (М., 1971) Александр Александрович Фадеев сам говорит: «Меня послал в Сучанскую долину Сергей Лазо... уполномоченным по совместным действиям партизан долины с центральным штабом. Булыга – это была моя партизанская фамилия».
Так были через годы уточнены многие факты партизанского движения в Сучанской долине и деятельности одного из его руководителей – А.А. Фадеева-Булыги.
Сейчас долина не радует глаз той «цивилизацией», что бурно развивалась здесь в 80-е годы XX века. Многие поля заросли бурьяном, люди не верят уже ни в какие добрые намерения. На моё предложение, что надо начинать, как деды начинали, с организации земства и выбрать совет, и самим начинать хозяйствовать на земле, отвечали отказом. Они боятся. Очень сильно убавило веру в людях закрытие шахт, разгон совхоза и колхоза. Земля пустует и обрабатывается только то, что может дать для скудного пропитания семье до следующего урожая. Но уже есть те, кто начинает медленно возвращаться к земле, правда, без поддержки правительства и местной власти. Люди стали задумываться, а это самое главное, как восклицает писатель Анатолий Сергеевич Ткаченко: «Гомо сапиенс думает, мыслит, сажая огород, выживет».
Вот такое получилось моё прочтение советской классики применительно к Сучанско-Партизанской долине. А кто не согласен, приезжайте, увидите всё сами своими глазами и для рук найдёте дело.
Комментарии (0)
