Архив статей об Углекаменске и Казанке
К 50-летию освобождения Дальнего Востока
от интервентов и белогвардейцев
Семья героев
Не один раз собирались сучанцы у памятника в Казанке, где похоронены Тимофей Мечик, Эмиль Либкнехт и другие партизанские командиры. И каждый раз с глубоким уважением вспоминают имена Аграфены Андреевны Дунаевой, ее сына Петра, дочери Клавы Гульковой и зятя Власа Гулькова. Все они погибли за власть Советов, а мать и дочь были замучены белогвардейцами. Об этом в свое время дважды рассказывал «Красный сучанец». В редакцию из Ленинграда пришло письмо от дочери Клавдии и Власа Гульковых – Анны Власовны. Ниже печатается текст этого письма.
Я от всего сердца благодарна сучанцам за то, что они помнят о моей матери и бабушке, не забывают об их подвиге. А помнить о них надо всегда!
Наша большая семья жила в деревне Казанка: дедушка Петр Онисимович Дунаев, бабушка Аграфена Андреевна, их сын Петр, дочь Клавдия (моя мать), зять Влас Артемович (мой отец), тетя Дуня и я. Дедушка в свое время воевал против японцев в Маньчжурии, мой отец – на германском фронте. Брат матери Петр работал на Сучанских копях.
Наша семья приветствовала установление Советской власти. Но белогвардейцы с помощью иностранных интервентов свергли власть народа. По деревням засвистели нагайки белогвардейских палачей. И когда Сучанская долина поднялась против белогвардейцев и интервентов, бабушка благословила своего сына Петра и зятя Власа на священную войну с врагами.
А через полтора месяца после начала боевых действий партизан против врагов при трагических обстоятельствах вместе с помощником командира партизанского отряда Тимофеем Метком погиб и мой отец Влас Гульков. Тяжелое горе свалилось на нашу семью. А вскоре снова чёрная весть – у деревни Кролевец пал смертью храбрых дядя Петр, брат мамы. Тяжело переживали утрату самых близких.
Но горе не сломило боевой дух семьи. Бабушка Харитина Андреевна и моя мать Клавдия Алексеевна стали партизанскими связными, повели нелегальную работу с солдатами белогвардейского гарнизона, находящимися в Казанке. Однако белогвардейским ищейкам удалось пронюхать о работе сельских женщин.
И вот к лету 1919 года из 7 человек нашей семьи в живых осталось трое: дедушка, тетя Дуня (16 лет) и я.
Я, шестилетняя девочка, жила с мамой. Дом мамы стоял на усадьбе, теперь на том месте магазин. Бабушкин – напротив. Помню, солнечное утро, на полу играли светлые зайчики. Вдруг раздался тревожный голос моего друга Гераськи Кривенко:
– Вставай. Твою маму забрали!
Я тогда уже знала, что значит «забрали», не раз видела бесчинства и расправы белогвардейцев над населением.
Оказалось, мама решила отогнать корову в поле и закрыла меня па замок. Когда возвращалась обратно, соседи предупредили, что ее ищут, посоветовали скрыться. Но мама все же решила пойти домой, ведь дочка закрыта в хате одна. Маму, конечно, сразу схватили белые.
Я и Гераська, взявшись за руки, пошли через всю длинную улицу к дому Бурнатных, где помещался колчаковский штаб. Со страхом вошли в калитку двора. Нас впустили в сарай. Там я увидела бабушку и маму. Бабушка плакала. Мама молчала, вся какая-то «черная». Я даже не узнала ее. У нее было серое незнакомое лицо. Потом я узнала, что их при. допросах били шомполами.
Несколько дней я жила у Кривенко, пока не вернулись из лесу тетя Дуня и дедушка.
Вскоре бабушку и мать увезли в Сучан в контрразведку белых, которая помещалась в Народном доме. Многих замучили белогвардейцы в этом доме. Мы ездили в Сучан проведать маму и бабушку. Помню маму. Она стояла в билетной будке. Разговаривали через окошечко. Свидания с бабушкой не помню.
Нас с дедушкой посадили в каталажку – так называлось место для арестованных. Мы ночевали в подвале вместе с другими заключенными. Ночью дедушку водили на допрос и меня тоже. Не раз слышала угрозы и крики офицера. Но потом дедушку и меня отпустили.
А поздним утром я и дедушка стояли на крыльце и смотрели, как увозили маму и бабушку на казнь. Шел дождь. Их посадили в двуколку, сверху прикрыли домашним лоскутным одеялом и увезли.
Помню, дедушка, тетя Дуня и я поехали к месту казни: нам хотелось забрать останки родных и похоронить в Казанке. Приехали. Поднялись по тропинке через орешник, подошли к обрыву. На кустах висело наше одеяло. Спустились по скале глубоко вниз. Небольшая площадка, огражденная с трех сторон скалами, одна из стен скалы залита кровью. Маленький холмик с крестом из наскоро сколоченных палок. На одной стороне креста повешен мамин платок, на другой – бабушкин. Маму и бабушку похоронили здесь жители поселка Ченьювай. Тетя Дуня сказала:
– Запомни все это, Нюра.
Свидетели казни рассказали следующее: когда белогвардейцы объявили своим жертвам о предстоящей расправе, бабушка попросила оставить в живых дочь Клавдию, так как она была беременна на последнем месяце и имела дочь-малолетку. Мама ни о чем не просила палачей. Бабушку застрелили и сбросили в бухту. Мама, не дожидаясь белогвардейской пули, сама бросилась вниз.
Подростком мне пришлось быть в деревне Перетино. Многие жители помнили, как через село гнали двух женщин: мою мать и бабушку. На двуколке сидели солдаты, а женщины шли пешком сзади. И еще вспомнили, что маме идти было очень тяжело, так как она была беременна.
Я всей своей жизнью в детстве обязана дедушке Алексею Дунаеву и теткам Дуне и Фене – сестрам матери, А.И. Житомирской – учительнице сучанской школы второй ступени, родной Советской власти, учителям школы. В пионеры вступила в день смерти В.И. Ленина, в комсомол – в 1928 году, когда исполнилось 14 лет.
В 16-17 лет получила среднее образование: стала учителем. Теперь работаю директором школы в Ленинграде.
В сборнике воспоминаний участников гражданской войны «За власть Советов» (Примиздат, 1957 год) в статье «Смерть бабушки Харитины» имеется неточность. Клавдия Гулькова и Аграфена Андреевна Дунаева похоронены у подножья скалы в бухте Ченьювай. Их тела не были перевезены в Казанку. На скале в честь бабушки и ее дочери (моей мамы) возвышается обелиск, а их могила где-то сразу у входа на пригорок в глубокой расщелине. Отец Влас Гульков и брат Петр Дунаев похоронены в дер. Казанка.
«Красный сучанец»,
17.02.1972
Комментарии (1)
N1 Добавил(а): Катя | Дата: 17.03.2012 18:25:17
"...пошли через всю длинную улицу к дому Бурнатных, где помещался колчаковский штаб".
Насколько известно, у Бурнатных была мельница, мололи зерно, имели муку, пекли хлеб партизанам. Если они помогали партизанам, тогда при чем тут колчаковский штаб.