Василий » 28 янв 2012, 12:10
Предлагаемая читателю газетная публикация живо напомнила мне похожие подробности своего личного участия в подобной вылазке зверобоев, в которой я выступал в роли наблюдателя, но уже в начале семидесятых. В результате той охоты и появились на нашей шхуне два медвежонка, которые фигурируют в этом разделе. В тоже время, перелистывая подшивки "Красного Знамени" середины тридцатых годов, среди потока оголтелой пропаганды и агрессивной критики, я невольно остановил свое внимание именно на этой, складной в литературном смысле корреспонденции, да еще и о живой природе, а не о "процентах выполнения плана угледобычи", да с элементами простых человеческих размышлений и даже угрызений совести. Для газетного стиля этого сложного периода такой материал был в диковинку.
Авторская орфография и правописание сохранены мной намеренно без изменений.
Красное Знамя № 24 от 30.01.37г.
Александр Никулин
МЕДВЕДИЦА
(рассказ)
" Ледокол, проделав громадный рейс вблизи Северного полюса, возвращался в порт Владивосток. Не дойдя до северной оконечности острова Врангеля, на 73 параллели ледокол остановился принять пресную воду со льдины. Был уже сентябрь. По утрам стояли заморозки. Несчетные стаи птиц, обгоняя нас, улетали на юг.
Экипаж ледокола находился в приподнятом настроении. Шли разговоры о семье, о доме, о городе… Как же не радоваться? Наш корабль выполнил своё задание и теперь возвращался в свой порт!
Капитан разрешил кочегару Глинкину и мне отправиться на охоту на белых медведей.
После деревянной палубы лёд кажется выпуклым, неровным. Мы идём быстро, впереди Федя, за ним еле поспеваю я. По пути встречаются большие торосистые поля. Кое-где из воды высовываются громадные, обглоданные водой крупные льдины.
Недавно выпавший снег дал нам возможность определить присутствие зверя, а отойдя от ледокола мили две, мы заметили на бугристой льдине медведицу с медвежатами. Наклонившись, побежали к зверям.
Большая, желтовато-бледная медведица, величественно посматривая по сторонам, шла по кромке льда. Медвежата барахтались позади её. Шерсть их была настолько бела, что если бы они не двигались, их невозможно было отличить от снега.
Пройдя торосы, мы поползли. Звери, не подозревая об опасности, продолжали итти вдоль полыньи, изредка останавливаясь и посматривая на плавающих моржей.
- Я буду стрелять первым, - сказал Федя.
Я ясно представлял, какими могли быть последствия, если не убить медведицу наповал. Рассвирепевший зверь набрасывается тогда на охотника, и горе тому, у кого плохое ружьё, кто растеряется…
Выстрел всполошил зверей. Медведица заревела, впилась зубами в рану. Медвежата шарахнулись в стороны, неистово крича. Пуля ранила медведицу в правую переднюю лапу. Через минуту всей громадой она стояла на задних лапах и грозно поворачивала головой, словно вызывая врага на поединок.
Медвежата спрятались за спиной матери. Мой выстрел причинил медведице новую боль, она закричала сильнее и бросилась в нашу сторону, но у ледового барьера остановилась и, почувствовав новый ожог очередной пули, пустилась бежать.
- Не стреляй, это мой медведь!.. Я его ранил, я и добью…- горячился Глинкин.
Я выстрелил по убегающим медвежатам.
Беспорядочно стреляли мы по убегающим зверям, но безрезультатно. Пробежав шагов триста, они скрылись в торосах. Догнать мы их не могли.
Глинкин, отбросив винтовку, громко бранился. Больших усилий стоило мне доказать бесполезность дальнейших преследований.
Гудок с ледокола заставил нас прийти в себя. Мы поспешили на корабль, но разряженность льдов препятствовала нашему продвижению. Течение перегруппировало льды.
Ледокол находился так далеко, что его гудок был еле слышен. Надвигающийся туман предвещал перемену погоды. Старый след привёл нас к большой полынье, это означало, что начался дрейф. Приходилось обходить воду и перебираться со льдины на льдину на стыках. Путь был извилистый и неточный. Поплутав таким образом больше часа, мы не нашли судна. А между тем туман становился всё гуще. Наконец мы попали на льдину, у которой стоял ледокол, но каково было наше разочарование, когда, обойдя громадный торос, мы не обнаружили судна! Ледокол ушёл. Мы недоумённо посмотрели друг на друга. ”Неужели забыли о нас?”
- Не может этого быть, - сказал Глинкин, рассматривая загрязнённую от пребывания ледокола кромку льдины.
Выстрелили несколько раз в воздух. Но напрасно, в густом липком тумане в ответ ни звука.
Время шло. Мы потеряли счет часов. Сырой промозглый ветер подгонял туман и знобил наши усталые тела. Оставалось одно: ждать пока рассеется туман и появится ледокол или же в крайнем случае по льду пробираться на Врангель, хотя до него было не меньше 40-50 миль.
Мы сели на подветренной стороне и молча стали ждать улучшения погоды. Поминутно прислушивались к шумам Арктики. Иногда в мягкий гул ветра и скрип льда врывались лай и свист моржей. Звери где-то плещутся поблизости, но нам их не видно.
Из-за нелепой затеи, - думаю я, - мы оба можем стать жертвой стихии.
Я посмотрел на кочегара. Он сидел, втянув в плечи шею, пристально смотрел в мутную даль. Необъяснимое чувство одиночества заполняло душу…
- Если бы я один пошел на охоту, - нарушил молчание Глинкин, - непременно бы ухлопал всех троих, а с тобой очень торопился. – Он посмотрел на меня из-под нахлобученной шапки, замолчал. В его глазах я не замечал ни тревоги, ни беспокойства. Мне стало стыдно и неловко за своё малодушие. Я старался отвлечься от своих тягостных дум.
Передо мной на поверхности воды вынырнула чудовищная голова моржа. Морж был близко от кромки льда и я видел его отчетливо. На буро-коричневой рубцеватой, щетинистой морде красовались два белых горбатых клыка, блестели круглые чёрные глаза, короткая жирная шея в редкой щетине, широкая спина, совсем голая кожа на ней поцарапано льдом и камнями. Заметив меня, зверь неуклюже всплеснул задним ластом и скрылся под водой.
Через некоторое время на полынье появились бакланы. Чёрные птицы смело ныряли поочерёдно за сайгой (северная треска) в каких-нибудь двух-трех саженях от нас. А между тем туман сгущался. Ветер рвал его на бесформенные клочья и уносил на север. Льды дрейфовали быстро, по мере его продвижения образовались большие разводья: они меняли свои очертания.
Вдруг раздался какой-то громкий шум. Мы вскочили на ноги. Шум доносился с правой стороны. Вскоре мы отчетливо различили рев медведей и фыркание и лай моржей. В нескольких метрах от нас за пеленой тумана шла кровавая борьба. Только на льдине медведь может одержать победу. Морж же наоборот - в бою с медведем непобедим.
Нас окружал враждебный туман, дрейфующие предательские льды и дикие вопли зверей. Туманы в Арктике могут держаться месяцами. У нас нет ничего, кроме винтовок и ножей. Где-то за десятки миль находится Чукотка, где-то Врангель, люди… Но без компаса и в тумане это недостижимо. Прислушались, пошли на крик зверей.
Пока обходили ледяные нагромождения, шум стих. В прогалине увидели ту самую медведицу, в которую стреляли несколько часов тому назад. Следом за ней тащился медвежонок, второго не было видно. Отбежав немного в сторону, мы спрятались в торосах. Ветер дул со стороны медведей, почуять нас они не могли. Глинкина снова охватил охотничий азарт.
- Я буду стрелять первым, - засуетился он.
Медведица остановилась и, повернув назад голову, позвала медвежат. Это был не рёв, а какое-то мягкое урчание, спокойное, ласковое. Медвежонок доплёлся до матери, устало ткнулся мордочкой в живот. Опершись на здоровую ногу, охватив раненой лапой детёныша, она принялась лизать его голову. Мне невольно припомнился рассказ Феди. Во время плавания на зверобойном боте “Нажим” он убил медведицу, медвежата же разбежались. Через неделю на этом же месте, где была убита медведица, им были найдены оба медвежонка: один был мёртв, второй проявлял еле заметные признаки жизни.
Медведица поднялась и заковыляла в нашу сторону.
Не дойдя до нашей засады всего лишь несколько шагов, они снова остановились. Только теперь мы увидели последствия нашей неудачной охоты: бока медведицы были красные от крови.
Прибежал и второй медвежонок. Теперь они оба прильнули к матери, а она в каком-то инстинктивном порыве заметалась и, обнимая детёнышей уцелевшей лапой, издавала звуки, похожие на стон. Чувствовали ли медвежата муки своей матери? Она, встревоженная за судьбу своих детей, не рычала, а тихо жаловалась не весть кому. Её преданность своему потомству, безграничная материнская любовь размагнитили охотничью страсть Феди.
Он опустил винтовку, а медведица, сгорбившись и прихрамывая, медленно побрела со своим семейством куда-то в туманную даль…
Вскоре туман рассеялся, мы увидели разыскивающий нас корабль.
Владивосток. Июнь 1937 г."
Что можно сказать в послесловии?
Разве только словами траспаранта из сатирической рубрики :
"БЕРЕГИТЕ ПРИРОДУ НАШУ - МАТЬ ВАШУ!"
- За это сообщение автора Василий поблагодарили: 2
- Антонов Андрей(28 янв 2012, 20:24), Николай(28 янв 2012, 21:14)